The Great Famine

К вопросу почему утверждения типа "большевики мобилизовали (наняли) орды военнопленных и китайцев" - бред сивой кобылы.

Советское правительство либо вообще не имело отношения к формированию интернациональных отрядов из военнопленных, китайских и корейских гастарбайтеров, и иностранных волонтеров, либо принимало весьма опосредованное участие.
Собственно, основных путей формирования таких отрядов было два:
а) стихийно,
б) организованно.

Стихийно - это, например, прибились беглые военнопленные или китайцы к отряду красных, стало их много - формируем из них роту или батальон по факту. Сформировали военнопленные в лагере отряд для поддержания порядка в хаосе 1917 года, обещали помогать город патрулировать - даем им винтовки, зачисляем в Красную гвардию. Или смылись венгры от расправ из лагеря в леса, грохнули карательный отряд или патруль чехословаков, соединились с красными партизанами - вот вам и интернациональный отряд в партизанской армии. И все в таком же духе. Таких орлов было, за все время войны, на глазок, 30-40 тысяч от общего числа интернационалистов в 210-220 тысяч.

Организованно - это только через специально уполномоченный орган. Назывался он "Военная комиссия по формированию интернациональных частей Красной Армии при Центральной федерации иностранных групп РКП (б)". Создана она была летом 1918 года. Как это работало:
( Collapse )

и пафоса - берите военные мемуары китайских интернационалистов.
Я их прочел огромное количество и действительно знаю, о чем говорю.

В результате большой внутренний борьбы (ну все хороши и прекрасны) отобрал самое типичное.
Вспоминает в 1957 году таганрогский пенсионер Ван Фунь Шань:
"Я родом из Харбина. В Россию попал в 1914 году, когда началась война. Привезли нас в город Дубны, на Украине. Там копали окопы.
Потом началась революция, потом гайдамаки пришли, немцы.
Трудно было понять, кто за что воюет. Но помог русский товарищ по имени Михайло. Он был машинистом на паровозе, а я у него кочегаром работал. Михайло рассказал про большевиков, про Ленина. Очень все понятно стало: я - рабочий, большевики за рабочих, они хотят, чтобы рабочим было хорошо. А гайдамаки, петлюровцы - белые, они хотят, чтобы все было по-старому, чтобы несправедливость была выше справедливости и бедные оставались бедными, богатые - богатыми.
Я сказал Михайле:
- Пойду к большевикам.
Две ночи прятался, шел лесами, пока не пришел к реке. На этом берегу были белые, на том - большевики. Я - через реку. Подплываю к другому берегу, слышу:
- Кто?
- Своя! - кричу, и встал на ноги. Под ногами земля была.
- Кто своя? Руки вверх!
Я вышел. Красноармейцы увидели меня:
- А, китаец... Иди, иди, товарищ, не бойся!
Они поняли, кто я. Тогда много китайцев в Красную Армию приходило. И я тоже понял: к своим попал, все равно, как к землякам. Слово "товарищ" - очень хорошее слово.
Меня записали в китайский батальон. Командиром у нас был мадьяр Яков, помощником - Там Фу-шунь из Шаньдуня. Первый бой был у меня под Киевом с петлюровцами. Потом пошли на Кременчуг, Полтаву, Харьков. Винтовке много работы было. И мне это было по душе. Я знал, за что воюю".